О правдистах – искренне… - Алексей Воротников

Мои коллеги по «Коммуне» тщательно отслеживали все пути-дороги своего бывшего сотрудника. А когда в «Правде» появлялись его статьи, корреспонденции и репортажи, то этот газетный номер ходил по рукам. Всем было конечно интересно, где находится Михаил Георгиевич и о чем он пишет. Я тоже пристрастился к чтению его материалов. Так продолжалось несколько лет.

Впервые я увидел Домогацких в редакции «Правды», когда у нас проходило очередное собкоровское совещание. Руководство газеты, собирая своих полпредов из регионов, правильно делало, снабжая нас различной информацией не только внутренней, но и международной. Почти регулярно у нас выступали коллеги из-за рубежа: Борис Стрельников (из Вашингтона), Аркадий Масленников (из Дели), Евгений Григорьев (из Бонна), Николай Прожогин (из Рима), Михаил Домогацких (из Ханоя) и ряд других. Они нам открывали другой мир: интригующий, загадочный, экзотичный, со своими достижениями и проблемами. Слушать их всегда было интересно и вопросы к ним сыпались, как из рога изобилия. Вот в один из таких моментов, когда Домогацких закончил отвечать на все просьбы и вопросы моих коллег, я подошел к нему и мы познакомились.

Мне о тебе рассказывали коммуновцы, – улыбнулся Михаил Георгиевич. – Рад, что ты пополнил ряды правдистов.

– И о вас я впервые услышал от сотрудников «Коммуны», – сказал я. – Они очень гордятся вами.

У меня с ними взаимная любовь.

Вспомнили старых коммуновцев – Федора Федоровича Шаталова, Михаила Николаевича Морева, Льва Григорьевича Райскина.

А ты откуда, Алексей, родом? – неожиданно спросил меня Михаил Георгиевич.

Из Усмани Липецкой области.

Серьезно?

Конечно.

А я из Добринки, она всегда входила в Усманский уезд.

У меня отец родом из Добринки.

Ну, слушай, тесна земля.

Вот так мы и познакомились. Позже я прочитаю его проникновенные, идущие от сердца добрые слова о своей родине:

«Добринка – самое дорогое место на земле. И хотя я жил в десятках стран мира, видел много удивительных мест, но маленький клочок земли на карте под названием Добринский район всегда был в моем сердце и звал к себе. Здесь прошло мое нелегкое детство, здесь я получил на всю жизнь понятие о доброте и уважение к своей малой родине, в Добринку я приезжал при первом удобном случае».

В давние незабываемые советские времена редакция «Правды» в период подписной кампании регулярно проводила фестивали, конференции, встречи с читателями. Не обошла эта участь и мой регион.

Когда мне сообщили о дате проведения конференции в Саратове, я поинтересовался у редакционных сотрудников:

Где сейчас Домогацких: за границей или в Москве?

У него сейчас отпуск, – ответили мне, – и он проводит его в столице.

Я очень обрадовался и попросил соединить меня с ним. Вскоре уже разговаривал с Михаилом Георгиевичем. У меня к нему была только одна просьба: не сможет ли он приехать на конференцию от международников? Дело в том, что в проведении таких встреч с читателями в регионах участвовали, кроме собственных корреспондентов, один-два представителя от внутренней редакции «Правды» и обязательно еще международник. Это придавало весомость и большой интерес к подобным мероприятиям. Тем самым мы выполняли и просьбу наших читателей, которые хотели встретиться с известными правдистами, задать им различные вопросы.

А когда конференция? – поинтересовался у меня Михаил Георгиевич.

Я назвал дату.

– Пожалуй, приеду, – согласился он.

Лучшего ответа я не ожидал.

На вокзал встречать Домогацких со мной поехал секретарь обкома партии по идеологии Валентин Матвеевич Черных. И тут произошла интересная сцена. Когда московский поезд подошел к перрону, я увидел выходящего из вагона Михаила Георгиевича. Мы обнялись, я стал расспрашивать как он доехал.

Спасибо, все хорошо.

Московский гость: худощавый, среднего роста, в очках, одет скромно. На нем спортивная куртка, серая фуражка. С виду рыбак или грибник. И Валентин Матвеевич, видимо, так и подумал, что встретил знакомого рыбака. Он неожиданно стал меня теребить:

Алексей Александрович, с приятелем потом поговорите. Как бы нам не пропустить Домогацких.

Я невольно рассмеялся:

Валентин Матвеевич, знакомьтесь – вот это и есть Михаил Георгиевич Домогацких.

Черных удивленно развел руками:

Не шутите?

Нисколько, – покачал головой Михаил Георгиевич. – Я и есть Домогацких.

Извините, – Валентин Матвеевич никак не мог прийти в себя. – В моем представлении Домогацких – человек-гора, сажень в плечах.

Как видите, я далек от вашего богатырского образа. Будем знакомы.

Черных смущенно пожал его руку и долго еще тяжело вздыхал.

У Домогацких на саратовской земле было запланировано несколько встреч: перед жителями областного центра и города Энгельса, а также перед работниками обкома партии и облисполкома. Как я заметил, каждая встреча состояла из двух частей. Сначала Михаил Георгиевич рассказывал об особенностях работы собкора «Правды» за рубежом. На это, как правило, уходило около часа времени, затем вторая часть – ответы на вопросы. И этих вопросов чаще всего было несколько десятков. На каждый из них Домогацких давал исчерпывающий ответ. По времени на вторую часть выступления уходило у него от трех и более часов.

Что мне запомнилось?

Прежде всего то, что работать правдисту за рубежом безумно интересно, очень ответственно и небезопасно. Михаил Георгиевич привел несколько примеров. В одной из африканских стран, где уже несколько лет находился его корпункт, было нападение в духе древних аборигенов.

Я сижу на веранде, пишу очередную статью, – рассказывает журналист. – Все тихо, мирно и вдруг – дзынь, с треском разлетается застекленное окошко и в нескольких сантиметрах от меня вонзается в стену обыкновенная стрела. Только начиненная ядом. Выбегаю наружу и слышу лишь шум автомобильных колес. Машина, из которой вылетела стрела, срывается с места и исчезает за поворотом. Вот такая случается дикая охота на иностранного журналиста. Узнать заказчика и исполнителя покушения практически невозможно. Значит, я в этой стране и неофициально объявлен персоной нон-грата. Поэтому делаешь соответствующий вывод.

В память врезался и другой эпизод, рассказанный Михаилом Георгиевичем.

Собкоровская жизнь за рубежом это постоянные перемещения, поездки из одного государства в другое, – заметил он. – Газете всегда нужны оперативные и аналитические материалы из твоих регионов. Поэтому засиживаться на одном месте долго не приходилось. Как-то прилетаю в небольшую африканскую страну, в аэропорту покупаю пачку свежих газет. Надо же насытится свежими новостями. Раскрываю первую попавшуюся газету и у меня глаза на лоб полезли. Во всю первую полосу мой портрет и вверху надпись: «К нам сегодня прилетает русский шпион Михаил Домогацких». Посмотрел я на свое фото: похож, ничего не скажешь. И пошел в кассу покупать обратный билет.

Из рассказов Михаила Георгиевича на встречах с читателями я впервые узнал, что он был переводчиком у Хрущева и Мао Дзедуна.

Можно поподробней? – просили его волжане.

Можно, – улыбался журналист.

Переговоры между двумя лидерами велись на официальном уровне и не на официальном, как говорится, без галстуков: на пешеходной дорожке, на скамейке, в бассейне. О чем же шла речь?

Мао Дзедун просил у Никиты Сергеевича атомную бомбу, – заявил Домогацких. – Причем просил довольно настойчиво.

А Хрущев?

Конечно, отказал. «Зачем, говорит, Китаю такая бомба? Достаточно того, что она есть у нас, в Советском Союзе. Если что, мы Китаю всегда поможем, не оставим в беде».

Как же на это реагировал Мао Дзедун?

Обиделся. Потом стал умолять дать хотя бы одну-две подводные лодки с атомными реакторами. Но Хрущев был непреклонен. Это и послужило, видимо, началом серьезной размолвки. К тому же Мао не мог простить Никите доклада на ХХ съезде партии о развенчании Сталина. Китайский вождь был верным учеником и последователем Иосифа Виссарионовича. Китайцы, – продолжал Домогацких, – нация гордая и легкоранимая. Общение с ними требует не только такта, деликатности, дипломатии, но и уважения к их великой стране, древней культуре. К сожалению, наши руководители не всегда это учитывали, считая Китай младшим братом СССР, пытаясь всячески поучать их лидеров. Иногда дело доходило до курьезов, просто анекдотических ситуаций.

И Михаил Георгиевич поведал два любопытных факта. Это было во время официального визита в КНР Председателя Президиума Верховного Совета СССР Климента Ефремовича Ворошилова. Когда китайские товарищи повезли нашу делегацию по улицам Пекина, Ворошилов, увидя иероглифы на зданиях, где размещались магазины, столовые, кафе, школы, больницы, неожиданно для всех спросил: